Испанец

Мой отец проходил военную службу в период с 1941 года по 11 августа 1942 года и принимал участие в боевых действиях в составе 1257-ого стрелкового полка в звании рядового.
Он мало рассказывал о войне и говорил, что если случится новая мировая война, то, наверное, мало кто останется в живых. Всегда с благодарностью вспоминал своего командира батальона. Ни для кого не секрет, что по вине «неграмотных» командиров во время войны погибли тысячи солдат.
Но этот рассказ не об отце, а его воспоминаниях о командире батальона в звании капитана по прозвищу Испанец. Так его звали за то, что он добровольцем воевал с фашистами в Испании.
В том далеком сорок первом отца и его товарищей везли на фронт в так называемых «теплушках». На полу была постелена солома, на которой все и спали.
Ближе к фронту все чаще навстречу стали попадаться санитарные поезда, которые везли в тыл раненых. Когда уже совсем подъехали к линии фронта, их состав обстреляли немецкие самолеты. После налета, только из вагона, в котором ехал мой отец, вынесли более десяти убитых и раненых. Когда доехали до места назначения, 12 человек, в том числе и отца, отвели в сторону и сказали, что за ними скоро придут и что им повезло: они поедут к Испанцу.
Вскоре за ними приехала полуторка (грузовик ГАЗ-АА) с сержантом. Сержант вызвал у солдат некоторое удивление. Как рассказывал мой отец:
«У сержанта, приехавшего за нами, на ремне красовались два штык-ножа и пистолет, а также два штык-ножа – на голенищах. На наш вопрос: «Зачем ему их столько?», он ответил, что вскоре мы и сами будем так ходить.
Долго мы ехали по лесной дороге и остановились на небольшой поляне. Потом немного шли пешком. Уже совсем рядом была слышна стрельба и взрывы. Шли вдоль какого-то болота. Дорога то и дело была изрыта воронками от бомб и снарядов.
Когда пришли к мосту, нас построили в шеренгу. К нам подошел небольшого роста коренастый капитан. Он познакомился с каждым из нас, поздоровавшись за руку. Потом рассказал о том, что вместе нам нужно удержать проход через болото.
Если немцы пройдут через проход, то наши части могут быть окружены. Мне запомнились его слова: «Солдатом может быть каждый, а вот стать бойцом суждено не каждому. Чтобы воевать с немцами, нужно хорошо знать не только наше оружие, но и немецкое. Необходимо владеть им в совершенстве. Не надо считать немца дураком. Они завоевали всю Европу и имеют военный опыт. Поэтому нужно научиться воевать лучше них. Не стоит идти на немца с криком «Ура!» и погибнуть. Мы должны уничтожать их, оставаясь невидимыми, и обратить оружие врага против него самого…»
Нас отвели в столовую, которая была расположена под большим деревом. Покормили, дали отдохнуть и приступили к обучению.
В течение недели мы изучали винтовку, научились стрелять из разных положений. Потом приступили к изучению немецкого оружия: метали саперные лопаты, штык-ножи, и даже заостренные проволоки.
Сначала у меня не получалось, но к концу недели мы стали умело стрелять и метать ножи. Особенно хорошо у меня получалась стрельба из винтовки и пулемета.
Днем занимались, а по ночам несли дежурство. Уместно будет сказать, что в нашем батальоне было больше солдат, чем в роте. Нас по одному стали включать в состав групп, которые ходили на задания.
В первый раз я пошел на задание ночью. Нас было десять человек. Проход через болото представлял собой грунтовую дорогу через густой лес. Дорога делала несколько изгибов и поэтому немцы не могли обстреливать наши позиции издалека. А дороги каждый день после боев минировали заново, ставили всякого рода ловушки. Под деревья, что росли вдоль дороги, ставили противотанковые мины, добытые у немцев. Маскировали их под кустарниками. Устанавливали мины так, чтобы если одна из них взрывалась, то осколки поражали и другие. Таким образом, в зоне поражения оказался коридор длиной до 300 метров. Кроме противотанковых мин устанавливали и противопехотные.
Заданиями почти всегда руководил Испанец. Он лично показывал, где и что устанавливать, объясняя все до мелочей. Немцы сначала всегда пускали вперед танки. Так как дорога была узкая, они шли колонной. Огонь мог вести только головной танк. Мы всегда в первую очередь подбивали головной и последний танк. А экипаж остальных танков брали в плен.
Как только слышались выстрелы, немцы прятались за танками или за деревья. Но так как везде было заминировано, они подрывались на минах, или мы их забрасывали гранатами. Устанавливали на деревьях гранаты, привязав их к веткам, имитируя повисшие от пуль ветки. Так как обычно они всегда мешали проходу, то немцы их срывали и взрывались. Немцы несколько раз пытались прорваться танковой атакой, но всякий раз терпели неудачу. К нам из окружения пробились несколько групп наших красноармейцев. Среди них были и танкисты.
С их появлением немецкие танки стали восстанавливаться и отправлялись в тыл. Не раз к нам приезжали командиры полка и дивизии и хвалили. Посетив наши занятия, был отдан приказ нескольких человек отправить в распоряжение разведроты.
Занятия у нас не прекращались, а вошли в привычку. К тому времени с нами стали заниматься все вновь прибывшие.
Не сумев пробиться к переправе, немцы стали бомбить наши позиции самолетами. В наших рядах появились первые потери.
Испанец поручил срезать верхушки нескольких деревьев, соорудить на них площадки и установить на турелях спаренные пулеметы, снятые с немецких мотоциклов. На этих же площадках стали дежурить со снайперскими винтовками, опять же добытыми у немцев. При появлении немецких самолетов мы открывали огонь из винтовок и пулеметов. За несколько дней было сбито шесть немецких самолетов. После этого немцы стали сбрасывать бомбы с больших высот, но это было малоэффективно.
Испанец собрал всех и сказал, что задача – не пропустить немцев через проход – выполняется, однако, необходимо изменить тактику и не ждать фашистов, а совершать вылазки в их тыл. Это нужно, чтобы привлечь к себе больше вражеского внимания и сил, отрывать их от других задач.
Создали несколько групп по 10-15 человек. К тому времени я хорошо освоил снайперскую винтовку и по приказу Испанца кроме немецкого автомата на вылазки в тыл врага всегда брал и ее. В расположении батальона появилась кузня, где стали в большом количестве изготавливать дротики из проволоки диаметром 6-8 мм. Немецкие подсумки для автоматных рожков мы использовали для переноски дротиков.
Мы всегда придерживались тактики бить врага, оставаясь невидимым. У каждого бойца были еще гранаты и штык-ножи. Уходили в тыл к немцам на 15-20 км. Найдя их расположение, выясняли численность, вооружение. Тщательно изучив все, мы приближались к ним, как невидимки.
Сначала ликвидировали часовых, офицеров. В первую очередь пускали в ход дротики, а уж потом гранаты и под конец – винтовки и автоматы. Вскоре фашисты начали нас называть призраками. Постоянно из таких вылазок приводили «языка» из числа старших офицеров.
Один из них сообщил, что немецкое командование решило уничтожить нашу часть, так как мы им наносили больше урона, чем части на других фронтах. Допросив его и узнав, откуда они будут перебрасывать эту специальную группу, Испанец вновь собрал нас и поставил задачу обнаружить группу еще до подхода к нашим позициям и уничтожить.
От местных жителей мы узнали, что немцы в сторону наших позиций могут войти только с одного направления. Были созданы несколько групп по 30-40 человек и направлены в район вероятного появления врага. Связь держали при помощи раций, опять же добытых у немцев.
Однажды одна из групп сообщила, что в нашу сторону прошла колонна танков и бронемашин и несколько крытых грузовых автомашин. Так как было уже поздно и полагая, что немцы устроят привал, мы незаметно последовали за ними. По рации Испанец вызвал еще две группы, приказав остальным следить за дорогой и в случае необходимости блокировать немцев, если пропущенная нами группа попросит помощи. На ночь враги расположились в небольшом лесном массиве. Танки спрятали среди деревьев, а бронемашины и автомобили проехали чуть дальше к опушке леса. Наблюдая за танковой колонной, мы насчитали 12 танков. Вражеские солдаты вели себя беспечно. Выставили всего двух часовых, поели и легли спать под деревьями. Бесшумно ликвидировав часовых, мы уничтожили ножами всех спящих немцев, оставив одного офицера для допроса. Испуганно разглядывая нас и своих мертвых солдат, он рассказал нам все, что мы хотели узнать.
Испанец посоветовался с другими командирами и решил уничтожить другую колонну ранним утром, пока они не обнаружили пропажу этой танковой колонны. На следующий день мы также незаметно окружили вторую колонну, выяснили, сколько их и где они спят.
Испанец решил начать операцию в четыре часа утра, так как сами немцы напали на нашу Родину именно в это время суток. Мы подползли к спящим солдатам как можно ближе. Не дожидаясь утра убрали часовых. В четыре часа по сигналу Испанца приступили к их ликвидации. Лишь один из них успел дать короткую очередь из автомата. Но к тому времени его однополчане были уничтожены.
На рассвете мы осмотрели все танки и бронемашины, а также автомобили. Оказалось, что за ночь мы ликвидировали более 100 немцев. В кузове двух автомашин обнаружили боеприпасы. По рации вызвали остальные группы. Среди нас было девять танкистов, а захватили мы 12 танков, которые Испанец велел отогнать в расположение батальона и вернуться за оставшимися. Группу уничтоженных солдат похоронили тут же, не оставив никаких следов.
Испанец велел выставить наблюдателей с рациями недалеко от места уничтожения немецкой колонны. Через два дня один из наблюдателей по рации сообщил, что несколько красноармейцев на волокушах тащат своих раненных товарищей. Уточнив координаты, им навстречу вышла группа, в том числе и я со своей винтовкой. Обнаружили измотанных, еле живых красноармейцев и от них узнали жуткую историю. Группа красноармейцев из 26 человек прорывалась к своим. Несколько раз вступали в бой с немцами. Оторвались от них, но патронов не осталось ни у кого, хотя винтовки никто не бросал. Они переночевали в лесу и утром тронулись в путь. Проходя по поляне в лесу услышали крик женщины и звук выстрела. Тут же один из них упал и стал корячиться от боли. Опять раздался женский крик и звуки выстрела. На этот раз упал другой солдат, скрючившись от боли. В это время из леса выехали два мотоцикла и направились к ним. Красноармейцы бросились в лес, но друг за другом упали еще несколько человек. Другие солдаты подхватили раненных товарищей и продолжали убегать. Двое из них отстали на краю леса и вскоре увидели, как немцы за ноги привязали раненных к мотоциклам и стали кружить по поляне. А женщина продолжала стрелять из снайперской винтовки по красноармейцам.
Уточнив координаты, где это произошло, мы, группа из шести человек, двинулись в лес. По следам, оставленных волокушами, мы быстро нашли эту поляну, немцев и женщину в немецкой форме. У их ног лежали тела четверых изуродованных солдат.
Мы быстро и незаметно приблизились к ним. Всех положили, кроме женщины. Ее только ранили. Она оказалась в нетрезвом состоянии и постоянно кричала, что она латышка и уничтожила много русских солдат, что она стреляет разрывными пулями и получает удовольствие от того, как русские солдаты мучаются от боли. Мы зат-кнули ей рот кляпом и привязали к дереву. Вокруг расставили ловушки из гранат. Потом похоронили своих однополчан и, беспорядочно стреляя, отошли на край поляны.
Мы стали ждать. Вскоре появилась группа немцев и сразу же бросились к ней. В этот момент раздались взрывы. Женщина и несколько вражеских солдат упали, остальные, стреляя по сторонам, отошли в лес. Сам я из винтовки положил двоих из них. Потом все вместе мы направились в расположение части.
На протяжении двух дней царила тишина, на третий наблюдатели сообщили, что в их сторону идет большая колонна танков. Командир велел всем вернуться в часть и готовиться к встрече немецких танков.
Но день и ночь прошли без происшествий, а на утро появились самолеты со свастикой. Их было так много, что невозможно было сосчитать. Я прихватил с собой все разрывные патроны, изъятые у латышки, и залез на дерево. Оттуда стал стрелять по ним. Наверное, я попал в бомболюк, так как самолет взорвался прямо в воздухе. Потом рядом с деревом, на котором я сидел, взорвалась бомба и я полетел вниз…
Очнулся я уже в госпитале. Там были еще несколько моих сослуживцев и от них я узнал, что наши сбили еще четыре вражеских самолета, а немцы так и не смогли прорваться к переправе. К большому сожалению, я уже не помню фамилию нашего капитана Испанца, благодаря которому я стал не просто солдатом, а бойцом, и уничтожил не один десяток фашистов».
Вот такой рассказ я услышал от своего отца. После госпиталя он был комиссован и признан инвалидом II группы.
После войны отец работал в родной деревне на разных участках. Был и бригадиром, и плотником. Куда бы его ни направляли, трудился на совесть. Умер он в возрасте 93 лет.